ВОЗВРАЩЕНИЕ К СВОИМ КОРНЯМ

 После войны он возвращается в университет и приступает к педагогической деятельности. Сердце его навсегда покорила любовь к истории, и, обладая завидным трудолюбием, он постепенно продвигается по научно-педагогической стезе: вначале – кандидат, затем доктор наук, профессор. Он возглавляет сектор новейшей истории на кафедре истории Ленинградского государственного университета, известного своим махровым антисемитизмом и не случайно носившего имя одиозной фигуры из высшей партийной элиты страны.

Соломон Могилевский являет собой в некоторой мере типичный образ еврея с незаурядными способностями и волевыми качествами характера. Выйдя из местечкового быта первых лет советской власти, он сумел благополучно выскользнуть из острых схваток "классовой борьбы" в деревне, выжить в смертельно опасных условиях войны и, преодолев известные трудности, занять достойное место в научном мире и обществе.
На вершине карьеры, в 1976 году, в связи с неожиданной инициативой сына, получившего приглашение репатриироваться в Израиль, обстоятельства жизни Могилевского резко изменяются. Перед ним возникает неотвратимая дилемма: что делать?
В свои 64 года он был еще полон сил и научных замыслов. Он занимал престижное положение в советском обществе. Он отчетливо видел морально устрашающую процедуру выхода из партии, из педагогического коллектива, предвидел унизительные мытарства с получением визы. Пугала неопределенность творческой жизни в Израиле. Таким образом, возникла неодолимая потребность остановиться на полном бегу быстротекущей жизни, подвести некоторые итоги и серьезно задуматься о неизвестном будущем. Решение о репатриации в Израиль давалось нелегко.
Из глубин памяти выплыли воспоминания о школьных и юношеских годах. Они протекли в Витебской губернии, в небольшом городке Велиж, расположенном вне железных дорог на живописном берегу Западной Двины. Эти годы совпали с первыми годами советской власти, когда перед евреями, прозябавшими за чертой оседлости, стали открываться манящие перспективы роста и продвижения. После окончания средней школы Могилевского направляют учительствовать в деревню, где в это время разворачивается насильственная коллективизация сельского хозяйства. На его глазах происходили кровавые сцены "ликвидации кулачества, как класс". Люди зверели. На единственного в их среде еврея смотрели отчуждено, враждебно. Он понял, что в деревне ему делать нечего. Жажда знаний, стремление найти свое место в жизни привели его в Ленинград, куда давно уже потянулась велижская молодежь, особенно еврейская.
Отработав год на машиностроительном заводе и проявив себя не столько как слесарь-лекальщик, сколько как активный общественник, Могилевский получает от администрации завода путевку в жизнь – направление на поступление в вуз без экзаменов. Это была удача! Могилевскому в жизни удача сопутствовала неоднократно, можно сказать, что ему везло. Но этому обычно предшествовали продуманность и расчет, осмотрительность, умелое общение с людьми и титаническая работа над собой.
Пять студенческих лет и три года аспирантуры на историческом факультете ЛГУ были для Могилевского непревзойденной школой жизни. Гуманитарий по призванию, он с головой окунулся в учебу. На его курсе оказались одаренные ребята из интеллигентных семей – некоторые из них стали впоследствии видными учеными. Общение с ними обогащало его. Знания студентам несли крупные ученые и преподаватели – академик Н.Я. Марр, академик В.В.Струве, видные профессора старой школы. Но, несомненно, самой яркой личностью был академик Евгений Викторович Тарле. Под его влиянием Могилевский увлекся историей международных отношений, стал заметным специалистом в этой обрасти и 13 лет спустя, удивляясь, может быть, самому себе, с той же кафедры успешно читал курс международных отношений послевоенному студенчеству.
Войну ожидали, но нагрянула она внезапно. Преподаватель истории Соломон Могилевский, человек сугубо штатский, признанный негодным к строевой службе и не имеющий никакой военной подготовки, идет добровольцем в Ленинградскую армию народного ополчения (ЛАНО). Он сразу же попадает в беспощадную мясорубку первых недель и месяцев войны, оказывается в окружении. Однако ему с группой бойцов удается прорваться к своим. После излечения в госпитале, он, как боец с высшим образованием, получает назначение на офицерскую должность в политотдел 8-й армии Волховского фронта.
Военная эпопея Могилевского требует отдельного повествования. Расскажем только об одном эпизоде.
После прорыва блокады Ленинграда и расформирования Волховского фронта Могилевского направляют на Крайний Север замполитом командира олене-лыжного батальона. На лыжах он ходить не умел, оленей видел только в зоопарке. Несколько месяцев напряженной лыжной тренировки по заснеженной тундре среди сопок и скал и Могилевский научился ходить на лыжах и даже управлять оленями. Задача корпуса, куда входил батальон, состояла в том, чтобы в условиях глубокой скрытности под покровом полярной ночи выйти в тыл немецкого корпуса "Эдельвейс", расположенного в Северной Норвегии и объединенными силами армии и флота разгромить его. Преодолев неимоверные трудности перехода, и пройдя ожесточенные сражения, состав корпуса выполнил эту задачу, полностью разгромив врага. Уцелевшие командиры и политработники, среди них Могилевский, были награждены боевыми орденами.
На Севере враг был повержен, но война продолжалась. Дл Могилевского она закончилась 14 мая 1945 года в Чехословакии, и вскоре он был увален в отставку.
В послевоенном Ленинграде непросто было найти себе достойное место в жизни. Могилевскому в его исканиях помогали великолепные знания международных и внутриполитических вопросов, опыт лектора и безукоризненное владение словом. Но самую важную роль сыграло фронтовое товарищество. По рекомендации одного из секретарей горкома партии, с которым Могилевскому довелось воевать, его назначают на весьма престижную должность заведующего кабинетом международных отношений и внешней политики в ленинградском Доме партийного актива.
Начался новый этап его движения по извилистым дорогам жизни. Прошло немного времени и кабинет Могилевского, развернувшего поистине неутомимую деятельность, превратился в средоточие лекторской работы по тематике международных отношений, а имя Соломона Абрамовича Могилевского стало достаточно широко известно в городе.
Однако душа его тянулась к науке, к педагогической деятельности. Проявляя определенную дальновидность, ибо постепенно становилось ясно, что еврея на партийной работе долго держать не будут, он добился разрешения горкома партии на совместительство в университете, и вскоре получил полставки старшего преподавателя незадолго до этого образованной кафедры международных отношений.
Несмотря на различные катаклизмы, в том числе антисемитские кампании, Могилевский проработал в Ленинградском государственном университете в условиях периодических реорганизаций и перемещений 30 лет. За это время, не прерывая основной преподавательской работы, он провел ряд серьезных научных исследований, выполнил ряд крупных работ, принял участие в написании учебников и учебных пособий. Его докторская диссертация легла в основу монографии "Восстановление Второго Интернационала 1919–1923 гг.". В этой книге впервые подробно раскрывались события и обстоятельства создания Социнтерна, приобретшего в Европе как альтернатива коммунизму доминирующее значение во второй половине ХХ века.
Все эти годы он не прекращал лекторской деятельности, оставаясь в орбите горкома партии, был непременным участником пленумов, семинаров и других сугубо партийных мероприятий. Достаточно сказать, что он вел городской семинар вторых секретарей районных комитетов партии по вопросам международных отношений и внешней политики СССР. Он был членом Областного комитета защиты мира, что позволяло ему неоднократно бывать за границей. Там ему приходилось под наблюдением неких "сотрудников в штатском" поддерживать официальную советскую пропаганду. Это было как хождение по проволоке над пропастью, но он был осторожен и избегал ловушек, которые со всех сторон подстерегали советского человека за границей. Будучи евреем, он занимал достаточно высокое место в партийной иерархии научной и политической жизни крупнейшего после столицы города страны, и пользовался, например, многими льготами, недоступными простому люду.
Таким застало его сообщение единственного сына (младший умер ранее после болезни) о полученном приглашении в Израиль. Следовало принимать судьбоносное решение. Да, он занимал теперь высокое положение в городе, но как еврей, он, признаться, всю жизнь ощущал ущербность своего положения. Ему не единожды давали понять, иногда в грубой форме, чтобы он знал "свое место". Он был проверен и перепроверен, но были ограничения и табу. Он был "человеком второго сорта", и это отзывалось в сердце обидой и острой болью. Почему-то припомнилось, как после разгрома немцев в Заполярье, он был искренне огорчен, узнав, что его боевая награда рангом ниже, чем у товарищей. Вручая ему орден, командир корпуса, кстати, порядочный человек, уловил обиду в глазах Могилевского, все понял и тихо сказал ему: "Я сделал все, что мог, дальше от меня ничего не зависело".
Описание той огромной мучительной борьбы, которая происходила в мятущейся душе Могилевского, и тех психологических переживаний, которые возникли в период коренных изменений его отношений с людьми и властью, выходит за рамки данной статьи. Однако, думается, можно однозначно рассматривать репатриацию Соломона Могилевского в Израиль, как духовный перелом, как возвращение к своим корням, к еврейству через мутную полосу неприязни и отчуждения, чрез топкое болото ассимиляции. Подобное происходило в разной степени со многими и многими. Но чем выше в общественной иерархии стоял человек в галуте, тем труднее было его возвращение к истокам.
По прибытии, хоть и не сразу, Могилевский сумел найти себе место под гостеприимным солнцем Израиля. Будучи уже пенсионером, он в течение 15 лет, успешно трудится в качестве научного сотрудника существовавшего тогда Института по изучению проблем современного общества, выполняя ряд крупных работ, публикуется в Израиле и за границей. Он писал рецензии по выходе каждого тома издаваемой в Израиле на русском языке "Краткой еврейской энциклопедии". В канун своего 90-летия он не оставил перо: в "Еврейском камертоне «была опубликована его аналитическая статья "Итоги 25-летнего труда" -- о роли и значении изданной 12-томной энциклопедии. Автор высоко оценил это фундаментальное издание, и отметил, что оно "призвано сыграть первостепенную роль в изучении еврейской истории и еврейской мысли".
Статья заканчивается знаменательными словами: "Достоин уважения народ, знающий и хранящий свою историю". Думается, мы вправе сказать, что достойны самого высокого уважения люди, знающие и передающие другим людям историю своего народа. К ним с полным основанием можно отнести возвратившегося к своим корням еврея -- профессора Соломона Абрамовича Могилевского.

ОТ РЕДАКЦИИ САЙТА.

По сообщению автора, подобная статья, но под другим названием и в несколько другой редакции, была написана к 90-летию проф. С. А. Могилевского и опубликована 13 лет назад. Могилевский сразу же разослал её множеству своих знакомых и сослуживцев и получил массу положительных письменных отзывов, которые он передал автору статьи. Редакция, как и автор, считает, что подобные отзывы на статью обусловлены, главным образом, высокой оценкой духовно-героического поступка репатрианта С.А. Могилевского. Еврей, занимавший высокий пост в партийной элите и заслуженное место в советской исторической науке, он после долгих колебаний и глубоких размышлений решил возвратиться к своим еврейским корням и нашел достойное место на своей исторической родине. И этот реальный факт является, как бы, типичным примером подлинного стремления еврея к возвращению к своим вековым еврейским корням! В связи с этим публикуются отзывы разных лиц на статью.

Некоторые письменные отзывы на вышеприведенную статью
Давида Трибельского, ПРИСЛАННЫЕ ЧИТАТЕЛЯМИ СТАТЬИ
С. А. Могилевскому.

- «Прочитал с удовольствием и интересом. Думаю, что автор –
один из близких вам университетских профессоров. Ваш Игорь».
(Игорь Михайлович Кривогуз, профессор Московского гуманитарного университета)

- «Статья – отражение твоего успешного жизненного пути,
большая часть которого прошла на моих глазах.
Твой давнишний друг Е. Медведев».
(Юридическая консультация. Ленинград).

- «Статья замечательная. Отличный подарок к Вашему юбилею. Вся тяжелая, но замечательная жизнь втиснута в хоть огромную, но одну страницу».
(Леонид Буланов, инженер, Бостон, США).

. - «Спасибо. Прочитал все, что послано Вами. Наиболее интересное
– статья о Вашем 90-летии. Передайте автору мою
благодарность. Он просто молодец»
(Инженер-полковник Хонон Стернин. Балтимор. США)

- «Рад за Вас. Вы это заслужили. Написано великолепно».
(Профессор М. Соминский, Иерусалим, - бывший заместитель академика А. Иоффе по Физико-техническому институту).

- «Четко, предельно лаконично, профессионально»
(Профессор Г. Левин, в прошлом – исторический факультет педагогического института им. А.И.Герцена, ныне – пенсионер, Нагария, Израиль).

- «Прочел Вашу жизнь, хоть она мне была и так известна, но все же получил большое удовольствие».
(Георгий Кляйнман. В прошлом – сотрудник Ленинградского интуриста. Ныне – пенсионер, Кфар-Саба, Израиль).

- «Передай, пожалуйста, Соломону Абрамовичу: статью прочитала два раза. Текст достоин пера Фейхтвангера».
(Из письма Марии Юрьевны Быховской своему брату: из Ленинграда в Кфар-Сабу. Израиль). Быховская – известная переводчица. В свое время она принимала участие в переводах романов Фейхтвангера.

- «Во-первых, очень приятно было получить замечательную статью по случаю Вашего 90-летия. Здорово, что в Израиле, пусть и в русскоязычной прессе, отметили этот юбилей, безусловно, заслуженно. Я об этой статье рассказал на историческом факультете ЛГУ, где Вы проработали 30 лет, не считая студенческих и аспирантских лет. Вам велено передать привет и благодарность автору статьи. Профессор А. Маслов».
(Из письма профессора Санкт-Петербургского корабельного университета
Александра Яковлевича Маслова).

(ФОТО ИЗ ИНТЕРНЕТА)

В МАСКХАЛАТАХ ПО СОПКАМ

В ЗАПОЛЯРЬЕ. НА ОЛЕНЯХ И ЛЫЖАХ.